БАРБАРА. Потому что не нужно забывать о других людях, милый мой! Не нужно
смотреть только, блядь, в одну точку, в свой собственный мозг! И вытаскивать из него всякую, блядь, ненужную информацию и разбрасывать ее повсюду. Засыпать ей
все вокруг. К тебе же не подступиться, Вернер, потому что от тебя на километр разит
информацией о тебе. О том, какой-ты!.. Какой-ты!.. О том, какой-ты. Понимаешь? С
тобой хотят поговорить, а ты закрываешься информацией о том, какой ты. И
невозможно пробиться через эту информацию. Невозможно войти с тобой в контакт,
потому что при первой же попытке проникнуть в тебя натыкаешься на всю эту
информацию о том, какой ты. Я такой-то и я такой-то. С кем мне говорить, Вернер? С
кем мне говорить?! С информацией о тебе? Я не хочу разговаривать с какой-то там
информацией, милый мой, я хочу говорить с тобой. С тобой, понимаешь, а не с
информацией о тебе.
ВЕРНЕР. О! В пять часов утра стало попахивать философией! Ты еще начни
приводить в примеры своих любимых философов. Осталось только начать
цитировать. Кант, Юнг, Хайдеггер, ну, кто там что из них сказал по нашему поводу?
Ха-ха! Ну и что же Юнг сказал о том, как нам нужно себя вести в пять часов утра,
когда мы с десяти вечера не можем остановиться и уничтожаем друг друга, и не
можем ни к чему прийти, но и спать тоже не расходимся, ну и что же по этому поводу
говорит наш, еб твою мать, Юнг?
БАРБАРА. Это очень глупо, Вернер.
ВЕРНЕР. А Кант?
БАРБАРА. Глупо, Вернер.
ВЕРНЕР. А Хайдеггер, наверное, сказал бы: «Послушай-ка, Барбара, хватит уже
разговаривать с этим человеком, который по какой-то, блядь, неведомой
философской случайности семь лет назад сделался твоим мужем, а теперь решил
вдруг заговорить о ребенке, не трать на эти пустые разговоры свое время. Этого
человека, понимаешь ли, все равно невозможно вернуть к реальности, потому что
он, блядь, болен этой, блядь, странной болезнью, потому что он, еб твою мать, болен.
Потому что он чувствует себя таким больным, потому что ему, блядь, так больно!....